Терпение Отца Дознавателя все не истощалось. "Что ж, может они и правда хорошо работают, "-подумалось мне...
Наконец-то поспел Эвелаке." Бедный, ему наверняка пришлось побегать по этой жуткой лестнице. Впрочем, по нему и не скажешь как он себя чувствует. Хорошо держится,"-пронеслось у меня в голове.
-Нет, для меня это не важно. Любопытство знаете ли,-усмехнулась я.-С вашего позволения преступлю к исполнению вашего указания. И, конечно же, буду держать все свои умозаключения при себе, - я подошла к двери и остановилась там, ожидая Эвелаке.

- Идите, идите… - Инквизитор небрежным жестом руки выпроводил дриаду и эльфа.
- Идем. – Шепнул Эвелаке, отворяя перед девушкой дверь.
После светлой протопленной столовой, на лестнице, царили, казалось, темень и холод. Молодой инквизитор вышел на площадку, придерживая дверь.
- Осторожно. Не оступитесь. Я пять минут назад здесь навернулся. Наступил на полу собственной ризы. – Эвелаке грустно улыбнулся. – Иногда мне кажется, что обмундирование Охотников*, куда больше подходит рядовым псам инквизиции, чем эти балахоны.

*Эвелаке имеет в виду Охотников на ведьм, специальное подразделение людей, состоящих при инквизиции, но не имеющих сана, специализирующихся на истреблении всяческой нечисти на территории «светлых» государств.

Предупреждение эльфа было кстати, однако услышав его слова: "Я пять минут назад здесь навернулся. Наступил на полу собственной ризы.", я внимательно и встревожено посмотрела на отца Эвелаке:
-Вы упали?! Боги, им что было некого кроме вас послать за бумагой и чернилами? Ваши одежды действительно не созданы для скоростных передвижений по таким вот сооружениям,- я озабочено оглядела эльфа.- Вы себя хорошо чувствуете? Сильно ушиблись? Ничего не повредили?
Меня так и подмывало прощупать эльфаприпомощи магии на предмет повреждений, но я не смела. Здесь была не моя воля, мой спутник в силах был сам решить нуждается он в моей помощи или нет. Когда-то давно я читала о служителях богов, которые почитали лекарей злом на этом свете и не разрешали себя лечить. В моей голове никогда не укладывалась эта позиция клириков, но в чужом доме свои порядки... Я, правда, надеялась, что Эвелаке себя к таковым служителям богов не причисляет.

- Да, мне не привыкать. Спасибо. Что вы! Ничего страшного. Только локоть оцарапал, и все.
Эвелаке был смущен и растроган от проявленного к нему внимания этой доброй девушки. Пряча проступивший на щеках невольный румянец, неподобающий клирику при исполнении, он повел ее вниз.
- В подвале донжона совсем темень. Сейчас попросим у стражи факел. – Сказал он, выходя в освещенную переднюю. – Маркул, отец дознаватель велел проводить госпожу лекаря в узилище, осмотреть задержанного. Идите с Маркулом, госпожа Кэйра. Я подожду вас здесь. Тесно там очень. Только зря буду толкаться.
Стражник кивнул, снял со стены факел, и висящую подле него же связку ключей.
- Идемте госпожа. Верно все отец эльф сказывает. Темень тама и теснота. И вам бы тоже не след туда спускаться, но раз отец дознаватель велит – тут уже ничего поделать не можно.
Стражник, извиняясь, повел плечами и, высоко подняв факел, шагнул на лестницу, ведущую вниз, в темноту.
- Я первым пойду. Ступени тут неровные. Ежели оскользнетесь, так потом костей не соберете. – Пояснил он.

Отец Эвелаке заверил меня в том, что ничего страшного с ним не произошло и я ему поверила. Скорее всего, он не слишком преуменьшал. Потому я успокоилась.
Стражник, которому меня вверил эльф спускался по лестнице ведущей в узилище и я, следуя за ним, подумала, что донжон этот выстроил какой-то умалишенный, невесть как получивший разрешение что-то возводить. Впрочем, может это у людей такой специфический юмор? Ниодной нормальной лестницы в здании это уже похоже на диагноз. Оставалось благодарить богов, что я сюда иду не одна.
-Вы часто здесь бываете?-негромко спросила я провожатого.-Не лучшее место для пребывания кем бы ты ни был...
Не знаю отчего, но мне казалось жестоким даже злодеев держать в таких условиях, я уже молчу о невинно осужденных, и тем паче о о служащих этого странного места. От темноты, в которой скрывалось узилище веяло беспросветной тоской и холодом, сыростью.
"Чего они от меня хотят интересно?"-пробурчала про себя."-Чтобы я осматривала и лечила тех, кого они этими условиями гробят?"
- У меня ощущение, что мы спускаемся вечность,-вздохнула я, вспоминая о том, скольким еще хотела нынче занятся.-Долго еще идти, уважаемый?

- Недолго, госпожа. Совсем недолго. – Говорил стражник, таким извиняющимся тоном, словно это он сам лично был виноват в том, что лестница все не кончается.
- Вот. Уже пришли.
Он остановился на площадке, и поднял фонарь повыше, чтобы лекарю было лучше видно. Фонарь осветил низкий свод, небольшую площадку, и четыре двери, без замков даже, с одними засовами.
- Вот здесь, госпожа лекарь, оне и содержатся, узники значитсо. Вот эти две камеры стоят пустые, вот эта дверь ведет на склад провианта и к колодцу. Колодец есть в донжоне, на случай осады. Воду, правда, пить из него хоть и можно, но никто не пьет. Годков пять тому взад почвы просели, и в колодец стала вода поступать из окрестного болодца вестимо. Запах там такой стоит, что хоть нос затыкай. И колодец зеленью затянуло. Герик, со второй вахты, божится, что видел там жабу оттакую! – Стражник развел ладони, показывая, каких впечатляющих размеров достигает местная жаба. – Но никто ему не верит. Говорят, глаза залил, вот и мерещится. А я верю. – Сказал он почти шепотом и покивал. – Верю. Точно. Есть там жаба. И мож даже не одна. Э… Да что это я. Вам, верно, это не интересно слушать. Вот она, камера то. Если госпожа соблаговолит подержать фонарь, то я сейчас вот этот засов отодвину.
Он протянул дриаде фонарь.

Я была рада увидеть площадку на этой лестнице, даже больше чем свет из притчи, который можно увидеть лишь после смерти. Хоть какая-то перемена. Сырость и затхлость стали еще более ощутимы, впрочем мой спутник легко это объяснил. Колодец. "Что ж,"-подумала я, пораженно кивая из вежливости, в ответ на заявленые масштабы живности водящейся в этом самом колодце.-"Пить оттуда нельзя. Я не чувствую тут живой воды. Видимо понятие "можно пить" для обитателей донжона гораздо шире рамок разумного."
-Пить эту воду явно не стоит, уважаемый. И я, конечно же подержу фонарь,-сказала я принимая драгоценный источник света в этой вечной тьме.
Сейчас откроются двери, и скоро я смогу закончить с поручением отце дознавателя... Это вселяло бодрость духа.

Это помещение, для содержания преступников, по сравнению с другими подобными могло считаться комфортным. Здесь было два источника света – окошко, шириной в ладонь почти под самым потолком, и масляная лампа, подвешенная на крюке у стены. Здесь был источник воды – ручеек, сочащийся из щели в стене, и исчезающий в дыре в полу. Здесь была дежанка с сенником.
На лежанке, полулежа, прислонившись спиной к стене, сидела женщина. Ее платье, по меркам Вишек - - богатое, Мунского покроя, было измятым, но все еще достаточно чистым, чтобы предположить, что женщина находится здесь не долго. Ее рыжие волосы, распущенные по плечам, свитые во множество мелких колечек, некогда прекрасные, а сейчас мокрые от пота, липли ко лбу. Кожа нездорово белела в полумраке камеры. На шее и руках женщины, тускло, красновато отблескивали гварды*. Глаза ее были закрыты. Грудь тяжело вздымалась.

*Гвард – иначе «оберег». Браслеты и ошейники из голодной стали**, иссеченные рунами. Применяются как средство укрощения силы магов. В оберегах невозможно колдовать. Секрет изготовления гвардов, как и выплавки голодной стали, известен только гномам. Носить гварды – для магов очень вредно, поскольку они постепенно выедают Кружево Силы.

**Голодная сталь – иначе «жадная сталь». Сплав красноватого оттенка. Секрет выплавки известен только гномам. Металл имеет свойство поглощать любые эманации магии, а. при сложном зачаровании и жизненные силы.

Я порывисто шагнула в камеру, забыв поблагодарить провожатого и уже через мгновение стояла склонившись над женщиной и, слушая ее сбивчивое дыхание, прощупывала ее тело на предмет хворей. Мне нужно было с ней поговорить, а потому, покопавшись в сумке я достала пиалу и бутылочку настойки от усталости, налила немного и поднесла сосуд к губам узницы, с небольшим усилием разомкнула их и осторожно влила содержимое внутрь.
-Сейчас вам станет легче,- тихо сказала я.- Я лекарь, и меня прислали помочь вам. Вы больны. Чем?
Симптомы были невыразительны,но походили на черную немочь. Из-за гвардов, вероятно, от магии дриады было мало прока.

- Ну так… Я эта… Снаружи обожду пока. – Сказал стражник. – Если вам что понадобиться – зовите.
Он пристроил фонарь, взятый у дриады, в стенную нишу, а сам вышел в коридор, оставив дверь камеры открытой. Темноты стражник не боялся.

Женщина разлепила сухие губы, обметанные горячкой, глотнула, закашлялась, открыла глаза. Взгляд ее метнулся по камере, словно она не понимала, где находится, и как здесь оказалась, и остановившись на дриаде, прояснился.
- Помочь мне… - Хриплый голос ее, в другое время бывший красивым, звучал устало. – Поздно… Поздно! Глупцы… Вы лекарь? Вы… Хоть вы объясните им… Болезнь… Пришла из праха… Из праха.
Она замолчала, судорожно дыша, потом снова сбивчиво заговорила.
- Мы прах. Мы все… Мы пришли из праха и мы уйдем в него… Уже скоро… Скоро. Ризники не понимают. Никто не понимает. Прах принадлежит земле. Старые кости! Нельзя, нельзя тревожить их…
Она закашлялась, и на губах ее появилась кровь.
- Нельзя помочь мне. Нельзя помочь никому здесь. Старые кости сильны. Город обречен… Обречен весь. Вы! – Взгляд ее снова прояснился. – На вас нет печати! Я вижу! Вас не не пронет она. Уезжайте!
Женщина порывисто подалась вперед, схватила дриаду за руки, заглядывая в глаза.
- На вас нет печати! Уезжайте. Заберите ее! Спасите ее! Ей нельзя быть здесь! Нельзя! В вас ее спасение! Я вижу – у вас добрая душа! Город не спасти. Спасите ее! На ней нет печати тоже. Она… Болезнь не тронет ее… Я отдала… Я отдала ей все…
Женщина снова устало откинулась назад. Пальцы ее, на руках дриады, обмякли.
- Я отдала ей все…
Ее глаза погасли, заволоклись туманом. Она говорила. Но не дриаде, а словно беседуя с кем-то невидимым.
- Девочка… Девочка моя… Все… Я отдала тебе все… Я больше ничего не могу… Тебе здесь нельзя. Ты сгоришь! Это сожрет тебя! Это… Лина… Лина…
Женщина закрыла глаза и снова тяжело задышала. В неверном свете лампы казалось, что синие пятна порожденные болезнью, ползают по ее шее и рукам.

Я стояла и потрясенно слушала женщину, заточенную здесь в этой затхлой комнатушке, но мыслями ищущую кого-то из внешнего мира. Мне стало ее жаль.
-Я, кажется понимаю о чем вы, моя хорошая,-я успокаивающе взяла ее за руку.-Окажите мне небольшую услугу, - я, ненадолго выпустив руку женщины, смешала для нее на высушенном листе щепотку порошка от черной немочи и несколько капель успокоительного.-Примите вот это,-я осторожно вложила ей в руку лист.
Я присела на корточки возл пленницы и аккуратно взяла ее свободную от лекарства руку, иначала успокаивающе поглаживать:
-Сболезнью еще можно поспорить. Я верю, что можно... Прах можно заново упокоить, повинившись за нарушение вечного покоя,-я приподняла уголки губ в улыбке.- С этим будет посложнее, но мы справимся, так ведь,- я заглянула в глаза женщины.- А теперь, расскажите мне о Лине,так я полагаю зовут вашу девочку. Сама я уйти отсюда не могу- я должна помочь всем, кому буду в силах. Но, для девочки я сделаю все возможное. Где я смогу ее найти? Как именно я могу ей помочь?

- Лиина? Помочь…
Женщина, в очередной раз выплыв из забытья, глядела на дриаду непонимающими глазами, наморщила лоб, словно припоминая что-то, потом снова встрепенулась.
- Да! Лина. Ей нужно помочь. Ее нужно спасти. Увезти отсюда. Ей нельзя быть здесь. Ей нельзя быть нигде…
Женщина послушно положила в рот лист и стала жевать. Несколько секунд лицо ее было отстраненным. Потом она снова уцепилась за дриаду взглядом.
- Помогите ей. Простите… Это сжигает мой разум. Болезнь… Вы лекарь. Вы должны понимать.
Женщина тяжело дышала.
- Ей нужно помочь. Я обещала, что не дам ей погибнуть. Я обещала, что отвезу ее в Старгу. Да… Там смогут помочь. Она сильная, моя девочка. Болезнь – ничто перед ней. Но это… Она сгорит… Это выжжет ее.
Женщина снова закашлялась.
- Во… воды!
Худая бледная рука протянулась к кувшину в углу камеры и опала.

Я расторопно налила воды в надтреснутую часку стоящую рядомс кувшином и приподняв голову женщины напоила ее.
-Держитесь, ну, держитесь же!-бормотала я, ставя кружку на место и возвращаясь к узнице. - Я помогу вашей девочке, если вы скажете где ее найти,- закусив нижнюю губу я ещераз посмотрела на несчастную женщину передомной.- Вас нельзя здесь держать! Вам нужно в больницу! Я попрошу, чтобы вас перевезли в больницу. Здесь вам никак не поправиться...
Я глядела на женщину передо мной и молила богов, чтобы ей хватило сил, хотя бы о девочке мне рассказать.
Я начинала понимать отца Эвелаке - одно дело теоретические познания в области медицины, и совсем другое - практика. Болезни еще безобразнее и беспощаднее, чем в теории и с ними не так топросто совладать... Что ж, я готова была потягаться счернойнемочью хотя бы ради тех немногих больных, и еще не заболевших, кого я сегодня видела...

Женщина утолила жажду, и, кажется, ей стало легче.
- Не нужно. В больницу. – Она покачала головой. – У меня нет этого времени. Старые кости зовут меня. Я слышу их зов…
Она прикрыла глаза и несколько секунд прерывисто дышала.
- Лиина. У нее времени нет тоже. И у вас. Я оставила ее в гостинице. Не знаю, где она теперь. Не знаю.
Она открыла глаза. Взгляд ее был сейчас ясен, горячка на время отступила, но зеленые глаза исполнены были невыразимой тоски.
- Послушайте меня. Просто уезжайте отсюда. Уезжайте, как можно скорее. И ее… Заберите с собой.
Женщина снова замолчала и закрыла глаза. Даже такая короткая беседа сильно утомила ее.

Я слушала внимательно, прикусив нижнюю губу и старалась запомнить все, что говорит эта женщина... Боги, как же я жалела, что мой дар проникновения чтения людей распространялся лишь на эмоции, а не на воспоминания и мысли - я бы отдала добрую половину снадобий, чтобы узнать как выглядит ребенок, куда его нужно увести...
Я видела, что долго говорить узница не в состоянии и те обрывки фраз, которые она произносит ее жутко утомляют. Давать еще одну порцию настойки ей было нельзя - слишком малы промежуток времени, должно пройти часа два-три. Оставалось только вдохнуть в нее немного своей энергии, чтобы она была в силах сказать что-то важное, если еще не успела этого сделать. Я который раз за визит взяла ее за руку, и "перелила" в женщину немного тепла и жизни.
-Хорошая моя, быть может вы еще хотели что-то сказать?- тихо спросила я.